Корчинский: "Мы потрясем этот мир. Последние станут первыми"

— Насколько известно, на окнах вашего офиса висела веб-камера, с помощью которой на сайте партии «Братство» круглосуточно транслировался въезд на 5-й подъезд Верховной Рады. Для чего это делалось?

— Мы действительно повесили камеру, которая показывала 5-й подъезд ВР, через который въезжают солидные депутаты. Потому что те, кто попроще, «шестые» номера, входят через 1—2 подъезды, а вот рулящие и все интриганы — через 5-й. Ну это интересно пользователям нашего сайта и вообще киевлянам, потому что грязное белье политики намного интереснее, чем ее фасад.

— Насколько это законно?

— Это абсолютно законно. Сейчас веб-камеры можно вешать где угодно. Это практикуется и у нас, и за рубежом. К примеру, в Британии на 18 граждан приходится одна камера наблюдения. К этому нужно привыкать: скоро у нас будет по одной камере на человека. И если власть следит за гражданами, почему бы гражданам не следить за властью. Как-то ко мне являются несколько человек из подразделения по борьбе с терроризмом СБУ, которое одновременно занимается охраной государственных деятелей, и просят убрать эту камеру. Они объяснили свою просьбу тем, что потенциальные террористы могут воспользоваться материалами, отснятыми на нее, для того, чтобы осуществлять террористические акты против депутатов. Мы обрадовались: если действительно существуют террористы, которые могут убить пару депутатов, то, конечно, мы косвенно рады были бы им помочь! Но я сделал личную услугу главе СБУ, и мы развернули камеру в середину штаба.

— На самом деле вы собирались в корыстных целях воспользоваться этой информацией: скажем, продать ее или использовать в качестве компромата?

— Это было сделано исключительно для повышения имиджа сайта. Потому что компроматом в нашей стране невозможно пользоваться: он не работает. К примеру, если я заявлю, что министр крадет, это не только не будет сенсацией, это даже не вызовет интерес. Иногда в интригах может быть использована какая-то компрометирующая информация, но и то с большими натяжками.

— Но все-таки было ли в ваших записях что-то такое, что можно использовать как компромат?

— Скорее анекдотическое. На сайте самый большой интерес вызвали летние кадры, когда были симулятивные акции по поддержке и срыву всех этих коалиций, баба Параска как раз возле 5-го подъезда приставала к депутатам со своими проблемами и пыталась учить их жизни. Это вызвало самый большой интерес. У нас же сейчас время юродивых! Время баб Парасок при власти и в народе: они друг друга находят.

— За кого вы сегодня выступаете: за бело-голубых, за оранжевых?

— Как всегда, за самого себя и за весь украинский народ. В чем принципиальное отличие наших оранжевых братьев от наших синих друзей? Помаранчевые друг друга кидают, а синие каким-то образом ухитряются держаться бригадой, не бросать друг друга в горе и в радости. Сегодня Цушко стал министром внутренних дел. А Луценко ушел. Кто такой Луценко — это человек, который переметнулся от Мороза к Ющенко. Ющенко — конституциональный кидала. Но Луценко хочет делать карьеру там. Он решил, что Мороз — это уже прошлый проект. Винский переметнулся к Юле. Им всем, когда они перебегали, казалось, что от этого зависит их рост. Но были люди, которые не переметнулись, которые крепко держались за собственную бригаду. Вот Цушко, например. Оказывается, принцип держаться вместе более важен: порядок бьет класс. Донецкие, которые, несмотря ни на что, держались вместе и пытались спасти даже собственных шестерок, сейчас на плаву. Нам нечему учиться у оранжевых, а вот у синих есть чему поучиться... Для украинцев это очень важный урок: вся украинская история — это история предательства.

— А вот как вы считаете: вроде бы поляки, чехи, русские — родственные нации. Но почему-то предательство, и это утверждаете не только вы, на политическом уровне свойственно только украинцам. Как-то Василий Цушко сказал: «А чего вы политикам верите? Они вас обманывают и будут обманывать!» Откуда это взялось?

— Я считаю, это глубокие республиканские демократические традиции нашего народа. Нация формируется всегда сверху. По-моему, Людовик XIII говорил: «Нация — это я». И действительно он был первым, кто вел себя, как нация. И потом, собственно, произошел идеологический конфликт Великой французской революции, когда третье сословие объявило нацией себя. Но формирование всегда идет сверху. Для чего нужен монарх? Это тот, кому присягают. Мы не можем присягать абстрактному принципу: скажем, на верность Богу или на верность народу. Вы и мы понимаем интересы народа по-разному, поэтому, даже если мы присягнем ему на верность, это не мешает нам устраивать между собой гражданскую войну или предавать собственный народ. Но когда мы присягаем личности в верности — той же королеве, — тут уже любое отступление есть предательство. У нас никогда не работал монархический принцип. У нас нация всегда существовала как сообщество глубоко демократическое и республиканское, то есть основанное на демократичности и предательстве, естественно. Чем заканчивались все восстания до Хмельницкого? Тем, что народ выдавал своих вождей.

— Сегодня оранжевых вытесняют из властных кругов, одновременно бело-голубые все больше укрепляются при власти. Как вы считаете, как будут развиваться события дальше? Возможно ли такое, что очень скоро мы просто забудем обо всем, что связано с оранжевыми силами?

— Это же Украина! Ту не бывает ни окончательного поражения, ни окончательной победы! Трупы тут воскресают, как правило. Конечно, обо всех этих людях мы будем слышать еще очень долго, все они будут на плаву.

— Вы бы могли назвать фамилии каких-то политиков из тех, кого мы знаем сегодня, которые будут в топ-новостях лет так через 10—15?

— К сожалению, будут все. Если мы посмотрим, что было 10 лет назад — практически все те люди, которых мы видим в политике сегодня, были и тогда. Все они в основном не сильно старые. И я думаю, будет реализовываться принцип: дети наших начальников будут начальниками наших детей. Опять же, если не случится колиивщина. Если не найдется достаточное количество молодежи, которая экзистенцию предпочтет симуляции. И вместо того, чтобы вкладывать свое подростковое либидо в выборы, вложит его в колиивщину.

— А какие обстоятельства должны быть для того, чтобы произошла колиивщина?

— Бог должен захотеть избрать эту территорию. Это же никогда никак не коррелирует с политической или экономической ситуацией. Люди бунтуют не от голода, а от обиды. Бунт всегда развивается по собственным законам.

— Вы были одним из первых организаторов студенческих митингов. Как вы считаете, чего сегодня можно этим добиться?

— Симулятивные акции себя исчерпали. Акция, которая не заканчивается эксцессами — дракой, штурмами, блокированием инфраструктуры, никого не интересует. Вот смотрите, был митинг коммунистов на праздновании революции. Один человек из «Братства» кинул дымовую шашку. Это стало сюжетом для Евроньюса! Но что такое дымовая шашка? Это ничто! Это не акция, это ни какое-то там мероприятие! Но только это интересно.

— Вы считаете оправданной такую «рекламу», которая ставит под угрозу жизнь людей?

— Это политика. Когда люди выходят на улицу с революционными лозунгами, естественно, они должны быть готовы к тому, чтобы пострадать.

— Но все же в политике нужно уметь не только организовывать митинги, но и договариваться... «Братство» использует какие-то другие методы, помимо саботажа?

— Тут речь идет о том, чтобы хоть какого-то конфликта добиться, украинцы и так уж слишком умеют договариваться. Общество может развиваться и идти вперед только через конфликты. Политика — это симуляция. На самом деле к нам с вами она не имеет никакого отношения. Мы, те люди, которые находятся внизу, должны понять, нужно самостоятельно добиваться благ от государства. Это можно сделать только через политическое насилие.

— Насилие кого и над кем?

— Активных групп населения по отношению к государству. Это не обязательно террор, но это обязательно конфронтационные вещи, бунт, что ведет к угрозе государственному аппарату.

— Но насилие над государством неминуемо ведет к насилию над людьми...

— Да. Именно так. Но это не обязательно может быть военный конфликт. У нас государство слабое, общество рыхлое. Поэтому своего можно добиться без кровопролития: противник очень слабый. Вот, к примеру, оранжевая революция: несмотря на то, что это были верхушечные разборки, кровопролития не было. В то же время оранжевая революция была симуляцией. После окончания любой революции самая активная часть общества должна была понять, что происшедшее не решило никаких проблем и что это нужно продолжать. Произошла Великая французская революция, и якобинцы поняли, что ничего хорошего не случилось, что нужно тащить на гильотину всех тех людей, которые должны умереть. Случилась февральская революция в России, но самая сознательная часть населения поняла, что ничего не решено. И большевики, и левые эсеры кинулись продолжать дело революции. У нас же произошли оранжевые события — всем спасибо, революция закончилась! И не нашлось никого, кто бы решил реализовывать лозунги революции дальше.

— Вы говорили о том, что политика — это симуляция. А разве «Братство» не хотело попасть в парламент, в так называемую большую политику?

— «Братство» бойкотировало выборы. Мы пытались донести до людей, что нормальный человек не ходит на выборы, что выборы — для баранов. Мы выгнали стадо настоящих баранов на Крещатик и проводили для них предвыборный митинг.

— Какую альтернативу вы предлагали? Ну, сорвали бы вы выборы, что дальше?

— Альтернатива — самоорганизация, нужно разбиваться по религиозным братствам, по кружкам, по бригадам и отстаивать только себя.

— Вы хотите вернуть общество к первобытнообщинному строю?

— Ну, это такой неофеодализм. Оказалось, что мир будущего — мир феодальный.

— Вы действительно считаете, что ваша идеология может быть воплощена в жизнь?

— Моя идеология — христианство, христиане всегда будут в меньшинстве. В Апокалипсисе указывается очень мало людей, которые спасутся. Задача «Братства» — исполнить роль фронтовой разведки во время Апокалипсиса. Мы понимаем, что всегда будем в меньшинстве, но большинство всегда пассивно. Наш народ пережил татаро-монгольское нашествие, литовцев и поляков, немцев и большевиков, как-нибудь он переживет и нас.

— «Братство» пойдет на следующие выборы или опять будет собирать стадо баранов?

— Я думаю, что мы не пойдем на выборы, потому что мы не сможем на них победить. Очень много людей способнее нас в симуляции. Если мы и добьемся какого-то успеха, то только путем экзистенции. Идея «Братства» — это православная Хизбола. В Ливане, правда, Хизбола принимает участие в выборах, но это такое государство, где власть формируется по конфессиональному принципу, а не по политическому. Но, как показывает практика, Хизболе совершенно не обязательно принимать участие в выборах, для того, чтобы влиять.

— Если предположить, что вы станете лидером государства...

— Общество сразу же было бы мобилизировано для решения грандиозных задач. Украина была бы превращена в тотальный офшор, мы бы занялись возобновлением ракетных войск, стратегического и собственно ядерного потенциала. Затем мы бы выдвинули территориальные претензии ко всем своим соседям. И нация бы вздохнула полной грудью, потому что мы бы опять вошли в историю...

Украина имеет шансы только в том случае, если будет играть против правил. Нужно посмотреть правде в глаза: мы всегда будем выращивать лук и арбузы хуже, чем корейцы, мы хуже строители, чем турки, мы хуже текстильщики, чем китайцы, мы никогда не будем делать машины лучше, чем немцы, мы хуже администраторы, чем американцы. Разве что красивые женщины — это основная экспортная статья последние 500 лет. Но кроме женщин мы можем добиться чего-то только хулиганством. Слава богу, что все люди, способные к конструктивной деятельности, выезжают из страны. Те, кто остается, — это наша публика. И мы должны будем потрясти этот мир. Последние станут первыми.

Наталья Мелещук, Афанасий Мельников, «Столичные новости», 12 декабря 2006 г.