Гайдук: Европейцы до сих пор считают, что находятся в теплой ванне с хвойным экстрактом

Речь, в частности, шла о заявленных совместных проектах в атомной энергетике, о том, как видят европейцы роль Украины в обеспечении европейской энергетической безопасности, а также — о реальных перспективах Киева быть принятым и понятым Европой.

 — Виталий Анатольевич, как вы оцениваете роль и место энергетической безопасности в общей системе национальной безопасности Украины? Насколько, с вашей точки зрения, успешно защищены сегодня соответствующие украинские интересы?

— Президент так ставит вопрос: энергетическая независимость — это вопрос национального суверенитета страны. Мы очень много внимания уделяем этому вопросу. Мы реформировали аппарат СНБО, создали отдельный департамент, который будет заниматься вопросами энергетической безопасности. У нас не так много путей для решения проблемы. С одной стороны, это вопрос диверсификации энергетических ресурсов, однако более важным для нас представляется вопрос энергосбережения, резкого сокращения потребления энергетических ресурсов. Пребывая на прошлой неделе в США, мы как раз говорили о потребности привлечения соответствующих технологий, оборудования, адаптированного под наш климат...

 — Подобные вопросы ровно два года назад обсуждались с французской стороной. Предприниматели предлагали оценить для Украины, насколько оптимально используется энергия, и предложить такие технологии, которые позволили бы сократить расходы. Осуществляется ли этот франко-украинский проект? 

— К сожалению, системной работы ни с американцами, ни с французами на сегодняшний день нет. Есть определенные секторальные интересы, связанные с повышением безопасности, эксплуатацией АЭС, квалификацией ядерного топлива... Но проектов по всему сектору не ведется. Пока что нет такой общей дискуссии и понимания в европейском энергетическом сообществе важности подобных проектов с Украиной. Об этом мы говорили на встрече с деловыми кругами Франции.

— В контексте снова-таки энергетической безопасности Украины, с точки зрения диверсификации международного партнерства, как вы оцениваете совместный с французами проект по добыче украинского урана, который обсуждался с предприятием АРЕВА? Речь шла о совместной добыче, совместном производстве полуфабрикатов и совместной же реализации материала на рынках третьих стран с развитой атомной энергетикой, которые собственным урановым ресурсом не располагают...

— Я думаю, что все может быть. Но сначала нужно понимать, что сегодня Украина за счет собственной добычи обеспечивает только 30% своих потребностей. Мы сначала должны решить вопросы собственной безопасности. Мы не можем продавать уран в третьи страны, не обеспечив украинские АЭС. А дальше все возможно — все зависит от привлекательности этого рынка и цен на уран. Мы знаем, что уран сегодня быстро растет в цене, так как существует дефицит на этот ресурс на мировом уровне.

 — В свое время сама возможность совместной с иностранцами разработки украинских урановых месторождений упиралась в гриф секретности, наложенный на все, что связано с определением объемов украинских залежей, еще во времена СССР. Будет ли в ближайшее время снят этот гриф?

— С одной стороны, уран — это, безусловно, стратегическое сырье, которое находится под ограничениями с точки зрения доступа к информации о нем. С другой стороны, мы понимаем, что в глобальном мире всех этих секретов, наверное, уже нет. Этот вопрос стоит. Я думаю, что мы будем его решать после того, как определимся по вопросу вывоза высокообогащенного урана из наших научно-исследовательских институтов и соответствующих реакторов. Мы должны одновременно отслеживать те механизмы, что складываются на всемирных рынках. Вопрос ограниченного доступа к урану связан с возможностью использования его для изготовления атомного оружия. Мы должны решить для себя, по какой схеме будем работать. Или же остановимся на создании соответствующих центров по производству топлива и обеспечению всех участников этого рынка — такая идеология есть, и мы ее рассматриваем. Пока что у нас нет окончательного решения, но предложение по вопросу добычи урана очень интересное.

 — Совместное предприятие с Россией, на котором настаивал глава Росатома Сергей Кириенко накануне украинских президентских выборов, все же не было создано?

— Прошло много времени. Вопрос совместного предприятия касался не только добычи урана, но и создания соответствующего топливного цикла в Украине. В этом предприятии планировалось задействовать не только украинских или российских участников, но и Казахстан. С того времени ситуация изменилась, возникли разные формы собственности у предполагаемых партнеров. Для того чтобы двигаться в этом направлении, нужно располагать адекватными структурами, иначе невозможно все собрать в единое целое — предприятия с государственной, с частной собственностью. Все осталось на уровне дискуссий.

 — Какова ситуация с результатами по Чернобыльскому тендеру, которые должны были объявить два года назад и до сих пор официально не огласили? В последнее время Киев предлагал вообще пересмотреть стартовые условия тендера, чтобы объединить обоих конкурсантов — американский и французский консорциумы. Помнится, руководство Европейского банка реконструкции и развития было не в восторге от такого замысла...

— Ориентироваться на то, в восторге или нет ЕБРР, — это не совсем верная постановка вопроса. Нужно исходить из того, что объект строится в Украине и мы заинтересованы в том, чтобы он отвечал всем тем требованиям, которые были заложены. В частности, речь шла о преобразовании объекта в экологически чистую систему. Что касается конкурсантов, у нас нет каких бы то ни было предвзятых позиций. Победитель определен, но есть больше двенадцати серьезных замечаний к этой компании. Сейчас этот консорциум имеет возможность дать ответы на замечания, и если он сумеет найти решения в рамках заявленной цены — вопросов нет. Если же ответы серьезно повысят цену объекта, тогда может возникнуть вопрос другого победителя тендера. Мы только хотим, в рамках проведенного тендера, получить ответы на свои вопросы.

 — То есть победитель есть, но он не утвержден окончательно?

— Да. Нас не устраивает предложение: сначала подписать контракт, а потом, уже в рамках подписанного соглашения, давать ответы на поставленные вопросы. Мы хотим получить реальные ответы до подписания контракта.

 — Полтора года назад достаточно громко был заявлен проект возможного хранения французского газа в украинских газовых хранилищах. Стратегически, с точки зрения интеграции Украины в единую европейскую энергетическую систему, это выглядело перспективно. Назывались даже суммы возможной прибыли. Однако ничего не слышно о реализации такого проекта...

— Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала ответить на другой: как именно видят в Европе Украину в роли транзитного государства? Воспринимают ли нас как партнеров и участников процесса гармонизации отношений между поставщиками и потребителями газа или же не видят нас партнерами? Пока что ответа нет. Нет ощущения, что Европейский союз осознал, что организовать отношения можно только с учетом интересов транзитных стран. Что договора — отдельно с государствами Евросоюза или между ЕС в целом и компанией «Газпром» — должны предполагать три стороны, участвующие в обсуждении проблем. Тогда можно будет говорить о том, что если мы партнеры, то заинтересованы в том, чтобы гарантировать обеспечение газа, предоставить часть своих хранилищ или достроить новые. Если нет ответа на первый вопрос — нет смысла и в самой дискуссии.

 — Я правильно поняла, что сами французы не спешат конкретизировать этот замысел? 

— Я был в ноябре на конференции в Брюсселе. Это была крупная конференция, на которой как раз велась дискуссия по вопросам энергетической безопасности. Участники пытались ответить на вопрос: если не работает Энергетическая хартия, то как определять сам газ с точки зрения характеристики товара? Газ — это обычный товар, который подлежит обычным регуляторным механизмам, или же газ — товар специфический? Когда ответ будет найден, станет ясно: или же каждый будет решать вопросы своего обеспечения индивидуально, на двухстороннем уровне с Россией, или же полномочия будут переданы Европейскому союзу. Мы поставили вопрос: если ЕС будет подписывать с россиянами соответствующий договор, то видите ли вы нас партнерами? И если ответ угадывается такой, что мы пока что вас партнерами не видим, нам стоит о многом задуматься. Европейцы еще не прочувствовали на себе, что значит внезапное повышение цен на газ. Похоже, многие из них предпочитают думать, что газ может стать на 100 долларов дороже только где-нибудь в Украине, в Молдове, в Беларуси, но не у них. Так, будто бы они находятся в теплой ванне с хвойным экстрактом. А реальность намного жестче.

 «Профиль», 5 февраля 2007 г.